Рассказ о том, как мы собирали картошку в прошлом веке. "Когда все были живы."

Рассказ, который, боюсь, будет интересен только мне. Ну, может, подругам, "конторским"...

Рассказ о том, как мы собирали картошку в прошлом веке, и в котором о сборе картошки не будет сказано почти ни слова.

Из серии
"Когда все были живы." Маленькие главы из повести длиною в жизнь.

Интересно, начинаешь вспоминать про учёбу в институте, и поначалу вспоминаешь совсем не учёбу... Хочется рассказать про поездки, встречи, картошку... А мы вообще-то учились... И даже неплохо, судя по тому, что до сих пор знаем и помним... Но сегодня рассказ не о занятиях, хотелось объяснить своим детям, что такое "картошка".

Объясняю своим детям: в колхозах и совхозах - "коллективных" хозяйствах в Советском Союзе - при уборке урожая картошки не хватало рабочих рук. Убрать надо было относительно быстро, до холодов, до октября, поэтому посылали студентов, иногда рабочих с предприятий, сотрудников научно-исследовательских институтов на помощь колхозникам. Картошку выкапывал комбайн, она шла по ленте транспортёра, рабочие стояли в кузове комбайна сбоку транспортёрной ленты, выбрасывая с неё комья земли, камни и порезанную картошку. В этом и заключалась вся работа. Мы работали каждый день, часов, мне кажется по шесть (?). (Картошка падала с транспортёра в кузов, а потом перегружалась в грузовики.)

Когда мы поступили, нам было обещано, что на первом курсе на картошку мы не поедем. Будем учиться. Как все благие намерения, это не сбылось. (Обещания, обещания... Нам уже там, в колхозе, обещали сначала, что мы вернёмся домой и в институт в конце сентября, но потом даты дважды менялись. Вернулись мы, кажется, числа 10 октября). 

Итак, сентябре 1975 года мы выехали в Раменский район. (Ребята, напишите, кто помнит, куда точно.) Фотографий нет совсем. Привезли нас к зданию клуба, к тому времени уже без стульев-кресел, а с сетчатыми кроватями, стоящими рядами. Высадили нас, сказав "выбирайте койки..." или что-то похожее. Как-то почти все рванули выбрать место получше (подальше от двери, поближе к окну... у каждого своё понятие, что лучше). Я не люблю бегать в толпе, не умею пробиваться вперёд. Так что изначально села на чемодан, решив, что мне достанется же койка, на полу спать, вероятнее всего, не будем, а где спать - мне не так важно. И таких, как я, сидящих на чемоданах, оказалось человек десять. Потом выяснилось, что мест в зале клуба на всех всё равно не хватает, и нас, по-моему, двенадцать человек, поселили в отдельно стоящей конторе (большой хате с крыльцом, предбанником, двумя комнатами, печкой! Великолепие полное!) На зависть всем остальным, так как была возможность уединения, хотя и относительного, тепла (печку топили), почти домашней жизни... Оттуда во многом пошла наша дружба. Некоторое время (думаю, года два ещё) нас звали на курсе "конторские", подчёркивая то ли привилегированность, то ли обособленность... (Жень, вспомни фамилию Марины, пожалуйста... Ой, Ноздрина! Правильно? Мы с ней там пели на два голоса... подожди, сейчас вспомню, я пару песен оттуда до сих пор пою... "Матушка моя, ой, во поле пы-ы-ы-ыльном... Сударыня, ты и моя, ой во поле пы-ы-ы-ыльно-ом..." В унисон удивительно красиво. А вторую, любимую там, сейчас не помню... Я там втору пела. А ещё украинскую "Пидманула, подвила! Ты ж мене пидманула, ты ж мене пидвела, ты ж мене молодого с ума-розума свела", за правописание не ручаюсь, пели все вместе. Какими мы были светлыми и добрыми! Ларис, Ларочка, а ты помнишь? Мне кажется, что твоя кровать была через одну от моей. Ириш, Пятигорская!, ты спала рядом? Вот и жизнь почти прошла, девочки...)

Ладно, отвлеклась на песни. Не песни петь туда приехали, картошку собирать.

Самое дорогое там - перчатки. Они были на вес золота. Были не у всех. (Колхоз не давал. Почти все привезли с собой.) Перчатки быстро мокли (земли глинистые, а работали и после дождей, и при моросящем...), быстро появлялись дыры на пальцах... Мы свои перчатки сушили на дверце и вьюшке печки, как сейчас помню.

На завтрак возили в Раменское, в столовую, на автобусе. И однажды нас, конторских, забыли разбудить. Мы, проснувшись, обнаружили, что все уже уехали. Встали, собрались, остановили мимо проходящий грузовик - и в его кузове доехали до Раменского, по дороге сочиняя и громко распевая: "Там, где пехота не пройдёт, где бронепоезд не промчится, там лишь контора проползёт, и ничего с ней не случится... Пока на завтрак все идут, контора только лишь зевает , она попутку подберёт, но ни за что не опоздает..." Был ещё куплет - его уже не помню.

А Андрюша Кунарёв с Васей Феофановым поймали петуха, на беду свою забредшего на картофельное поле! И зажарили на костре! Жилистый, тощий, почерневший, жёсткий... они нам тоже предлагали попробовать, но мы отказались. Частично из принципа: не наш петух, чужой! А через некоторое время какая-то тётка (не женщина, тётка, это другой образ) искала того петуха, не видели ли мы, но к тому времени от него и костра остались только воспоминания...

За горячей водой ходили на ферму, километра два от клуба. По абсолютному месиву дороги. Шли в глубине одной колеи, если она не была заполнена водой. Там впервые я увидела коров, стоящих по колено в навозе: стойла налево - стойла направо, посередине вычищенный проход, выложенный досками, а при входе, на улице, в огромной грязной навозной луже, мёртвый телёнок... Для меня, тепличной городской девочки, зрелище ещё то... И обратно, те же два километра, по той же глине, с ведром воды, которая к моменту прихода в контору была только тёплой... 

А ещё я там каталась на лошади! Но это целая история. Однажды (напомню, что наша контора стояла на отшибе; от клуба, где жила основная группа и наши мальчишки с аспирантом, было метров пятьсот) так однажды к нам стали навязываться в гости местные, которые сначала попытались войти в дверь - не удалось. Подпёрли мы дверь, чем могли, а они, местные, помогли самому худенькому залезть к нам в форточку, он и открыл дверь. Пока основная группа девчонок вторженцам "зубы заговаривала", мне кажется, Лена (Ляля) побежала за подмогой, а я с кем-то готова была её "защищать" с кочергой! Наши парни во главе с аспирантом прибежали нам, готовы были драться, помню выражение лиц! Драки не случилось, и с местными мы даже потом подружились. В качестве примирения они нам привели лошадь покататься. Так та кобыла, со мной на спине, ушла гулять по своему собственному маршруту, зашла в огромную лужу, встала - и ни с места. Я её и уговаривала, и пыталась похлопать по бокам - ничего не помогло. Слезть невозможно: стоит лошадь в воде по колено. Меня хватились не сразу, но хватились, пришёл тот мальчишка, что к нам в форточку залез, и просто приказал лошади пойти - и она за ним пошла.

Целый месяц, оторванный от учёбы! Думаете, жаль? - Нисколечко. Оттуда, из Раменского, мы уже уехали, зная кто что из себя представляет, уже  друзьями, оттуда у меня несколько человек, к кому могу обратиться по имени до сих пор... Даже если мы изменились, если жизнь нас разбросала, если ... если... если...  - не так важно, мы из общего прошлого. Из общего прошлого.