Когда все были живы.
Маленькие главы из повести длиною в жизнь.
Глава под номером "не знаю": Студенческая жизнь.
Писать последовательно не получается. Садишься писать про Дрезден, и вдруг оказывается, что отношения с этим городом у тебя давние. Начинаешь вспоминать, когда там была в первый раз, и выясняется, что сейчас, прямо сейчас, надо написать о чём-то, что память ещё пытается сохранить, и это связано с Дрезденом каким-то образом. Память ЕЩЁ хранит... Ведь имена, даты, названия мест из неё исчезают с колоссальной скоростью, стёртые ластиком времени. Если я не запишу, то кто? А мне это зачем? - Не знаю.
Когда-то в очень далёкой юности ездила со стройотрядом в Германию. (Вам надо объяснить, что такое стройотряд? Или сами в интернете посмотрите? Знаете?! Ребята, неужели вы моего поколения?!) От той поездки осталось несколько фотографий и минимум воспоминаний.
Тогда хотела выбросить фотографию: ведь на ней ничего различить нельзя! А теперь, спасибо, фото сохранилось, благодаря чему знаю, что были мы в городе Галле, Саксония. На фото во втором ряду справа стоят (ряд девушек) (?), Курская Ирина, Нехведович Наталья, из-за спины Наташи выглядывает Ухлина Женя.
Помню, что поезд пришёл на вокзал поздней ночью и нас везли на такси по, как тогда показалось, жутко мрачным улицам. Мрачным, потому что абсолютно пустым, мрачным, потому что с обеих сторон стояли одинаковые каменные дома, освещённые желтоватым светом фонарей. Поселили нас в здание казарменного типа. В одной большой комнате спали все девчонки (мне кажется, лагерь был интернациональным, кроме нас и немцев, были поляки и чехи, но я могу ошибаться) и в другом конце коридора такая же огромная комната была отведена мальчишкам. (Ну, мы уже были юноши и девушки, не мальчики-девочки, нам было по восемнадцать-девятнадцать лет.) Проснулась я от громкого приказа, почти крика:" Achtung! Аufstehen!" Открыла глаза: в комнате темно, подняли нас часа в четыре утра, в проёме двери виден тёмный силуэт, в коридоре горит яркий свет, освещая фигуру сзади... После ночного приезда, недосыпа, и этого "Ахтунг!" - вы помните, это конец семидесятых, время замечательных кино о войне, которые все мы смотрели - так впечатление было шокирующим. Тот молодой человек, кстати, оказался замечательным парнем...
Слева направо: (?), Курская Ирина, Ухлина Евгения, во втором ряду сзади стоит студент истфака (?), рядом с ним Нехведович Наталья.
Жизнь в Германии нас тогда удивила. Впечатления были сильные, во многом контрастные по сравнению с нашей тогдашней жизнью.
Во-первых, чистота. Мы должны были подметать проезжую часть дороги домашними мётлами, а за нами ехала машина автоматической укладки асфальта. (Не шли женщины в телогрейках, разбрасывая лопатами асфальт, не ехал за ними каток, а по тщательно выметенной нами дороге шёл этакий комбайн, автоматически насыпающий асфальт и тут же его прокатывавший! Чтоб мы так дома полы подметали, как мы мели те улицы!) Выходили на работу, если не изменяет память, в пять утра, наблюдали, как мужское население домов этак в пять-тридцать дружно выходит на работу, а через час выходили женщины-домохозяйки полить цветы на клумбах у домов (у каждой был свой цветок), вымыть крыльцо дома щёткой с мылом... Во-вторых, потрясло, что был построен микрорайон, где всё было не только построено, но и действовало: дома, детский сад, магазин, куда мы бегали покупать себе на обед кефир с хлебом (денег у нас было маловато, экономили на подарки), а кефиров было несколько сортов, я там впервые пила клубничный... (Наш обед в стройотряде удивительно напоминал обед Шурика из "Операции "Ы".)
Потрясло в Германии другое отношение к работе и дисциплине. Дело в том, что наши физкультурники (а в поездке были студенты разных факультетов нашего пединститута) однажды ушли во время работы. То есть работы в тот момент не было: машина не пришла. Мы сидели на ступенях дома, загорали, ждали... Это уже ближе к возвращению. И трое наших, два пацана и девчонка с физкультурного факультета, решили сбегать в супермаркет. Что они купили - не помню, какие-то броские безделушки. Помню, что наш бригадир, немец, спрашивал, как же они могли уйти во время работы, на что они отвечали, что работы-то НЕ было, все сидели... Нет, как же вы могли УЙТИ во время РАБОТЫ, почему не пойти ПОСЛЕ...
Курская Ирина, за спиной студент истфака (?), в центре Нехведович Наталья, лежит (?)
Нехва (теперь тебя уже никто, пожалуй, кроме меня, так не назовёт), где копаем? Это, мне кажется, тоже Германия, фотографии лежали вместе.
На фото Нехведович Наталья.
А потом было общее собрание, на котором решили до сведения деканата факт ухода с рабочего места не доводить, а вычесть суточные из заработка. Деньги были маленькие, но тогда такие нужные! Ведь по сравнению с Германией, в Москве мало что можно было купить. Помню, что кроме мелочёвки подарков, я сумела купить себе туфли-танкетки, бежево-льняные, где танкетка была обтянута бечёвкой. Господи, как они мне нравились и как долго я их носила! Какими модными казались! (Память даже цену сохранила: 15 марок! Память-память, зачем ты это помнишь?) Ладно, наши там с работы сбежали, а меня в той поездке "отпустили" в Берлине на два дня! Дело в том, что тогда в Берлине в представительстве "Лады" работала школьная подруга моей тёти Тани. И я, придя к парторгу отряда (был у нас такой, мальчик с истфака, ну, не мальчик, конечно, это я с высоты своего возраста), объяснила ему ситуацию, как же, говорю, приехала в Германию, а не навещу человека! Подругу тёти, можно сказать, ближайшую родственницу, которую я знаю с детства! Что самое потрясающее: он тогда меня отпустил на субботу-воскресенье, только предупредил, чтобы не опоздала на работу, а то с него голову снимут. (И ведь сняли бы, если...) Телефонов тогда мобильных не было, оставила я ему номер телефона подруги тёти (пишу и удивляюсь уровню доверия, с одной стороны, а с другой, слово тогда много значило: дала слово, что буду в понедельник утром на работе - значит, буду... Собой рисковать можно, других подводить - нельзя.) Я как-то сама, не зная языка, купила билеты, сама добралась, ночевала там у Гали в квартире, которая показалась мне роскошной. Подъезд закрывался на ключ, а на стенах в подъезде висели картины! Галя водила меня в чешский ресторан, расположенный рядом со зданием телевизионной башни (по-моему, это был первый ресторан в моей жизни, куда меня пригласили), где я заказала рыбу с картошкой (так вот откуда у меня теперь любовь к "fish and chips", в разных странах была, а всё хочется одно и то же) и там пила чешское бочковое пиво. Светлое. В высоком бокале. Всё тогда было непривычным и необычным. Заграничным, одним словом. В каком-то малюсеньком магазине купила бархатную синюю юбку, которая через год стала моей свадебной (денег на свадебное платье у меня не было). Галочка тогда пыталась меня отговорить: "Меня Мила (моя мама) убьёт, если купишь..." (Теперь-то понимаю: непрактично, надела эту бархатную до пола юбку в жизни всего раза два-три, купить-то надо было два-три простеньких модных платья. Но моя мама, кажется, меня поняла. Да меня в жизни никогда и не ругали!)) А к юбке были куплены саламандры-лодочки тёмно-синие, я их лет пятнадцать носила "на выход". Зато вещи были шикарные, как мне нравились!
Как объяснить свою жизнь новому поколению, моим детям? Кому нужны вот эти мелочные воспоминания? По существу, никому не нужные, ни для кого не важные... Даже если мои дети прочтут, в чём сомневаюсь, понять не смогут.
"Винсент Ричтер", ресторан, Мейсен, существует и сейчас, легко найти в интернете. Что мы там делали - не помню совсем. Перед рестораном Ухлина Евгения, студент МОПИ истфака (?), Курская Ирина. Теперь ресторан намного красочнее, со столиками и зонтиками на веранде.
Вот в ту поездку я и попала в Дрезден в первый раз, нас, видимо, возили в Дрезденскую галерею на автобусе. Из всех картин тогда запомнила только Рафаэля и "Прекрасную шоколадницу" Лиотара, одну из самых любимых картин до сих пор. Громадную (по тем временам) сумму потратила на подарок папе: купила ему в музее набор из восьми репродукций картин дрезденской галереи. Помню, как долго стояла около прилавка, выбирая. Где те плакаты теперь?
Годом раньше Германии, ездили по обмену в Польшу, жили в Варшаве, откуда приехали с экскурсией в Краков, город, который я до сих пор, хотя с того о-о-очень давнего времени побывать в Кракове ещё раз не пришлось, считаю самым красивым городом Европы. (Ну, может после посещения Праги, вторым красивым городом Европы после Праги.) Помню, как в Кракове купила - за валюту! - какие-то русские книги! Ой, тащила их через все границы! (Много книг с тех пор перетаскала через много границ... Стоят они у меня на полках, а читаю я всё уже в интернете. Кому их завещать?!)
Из всей поездки в Польшу помню только памятник Шопену в парке и маленькие магазинчики в центре Варшавы, недалеко от здания, так напоминающего здание Московского университета, где мы выбирали себе украшения (представляете, многое пропало за жизнь, а те украшения у меня всё ещё хранятся, хотя их больше не ношу. А зря.)
Это помню, что перед отъездом, но откуда?! Курская Ирина, Ухлина Евгения(почти не видна) и (?). Женечка, помогай мне вспомнить! У тебя память!
Помню, как возвращались, - вот уже не помню, или из Польши, или из Германии, - на поезде. Подъезжая к Москве, все мы, студенты, вышли в коридор, окна в коридоре вагона все были открыты, настроение было, какое бывает только в юности: мы вернулись домой, из-за "границы"; рядом со мной стоял Вася Семёнов, мы с ним запели "Я по свету немало хаживал...", все подхватили "Дорогая моя столица, золотая моя Москва!" Чувство было удивительно светлое, мы были молоды, наивны, "правильно воспитаны" (заключаю в кавычки, так как каждое поколение понимает разное под "правильным" воспитанием), гордились страной и верили в "светлое будущее".
А Васи Семёнова уже нет...
И Верочка Скрипкина ушла...
И я уже давно не живу в Москве...
Вот так.
И светлое будущее уже давно было трудным настоящим, а теперь осталось только ностальгическим прошлым.
Юность, ребята, где вы?
(Ой, слышу Андрюшин критический глас! Ну, скажет, мать (это не ругательство, он просто звал меня "мать", напишу эту историю в другом рассказе), это калька, уже было, это, конечно, "Мисюсь, где ты?" Что делать, соглашаюсь, наше советское гуманитарное образование. Въелось. На всю жизнь. Стало второй кожей. Этим и живу.)
Юность, где ты?
Пришло письмо от Жени Ухлиной, которое привожу целиком с огромной к ней благодарностью за дружбу.
После второго курса мы жили в Польше в языковом лагере. Кажется, местечко называлось Шимборг( Шимбарг?). С нами была кураторша - профессор Шестопалова. После Шимбарга мы покатались по Варшаве. Помню, как ехали в трамвае, а Шестаковой кто-то наступил на ногу, и она кричала:"Нога! Нога!" А поляки оборачивались, потому что по-польски это означало , что кто-то там был голый... В Варшаве же мы ходили на улетную дискотеку, гремела музыка, и диск-жокей не умолкал, и польские парни предлагали покатать нас на "таком маленьком фиакре", а мы отказались. Тогда же был и Краков, но у меня от него осталось только общее впечатление.
Маленькие главы из повести длиною в жизнь.
Глава под номером "не знаю": Студенческая жизнь.
Писать последовательно не получается. Садишься писать про Дрезден, и вдруг оказывается, что отношения с этим городом у тебя давние. Начинаешь вспоминать, когда там была в первый раз, и выясняется, что сейчас, прямо сейчас, надо написать о чём-то, что память ещё пытается сохранить, и это связано с Дрезденом каким-то образом. Память ЕЩЁ хранит... Ведь имена, даты, названия мест из неё исчезают с колоссальной скоростью, стёртые ластиком времени. Если я не запишу, то кто? А мне это зачем? - Не знаю.
Когда-то в очень далёкой юности ездила со стройотрядом в Германию. (Вам надо объяснить, что такое стройотряд? Или сами в интернете посмотрите? Знаете?! Ребята, неужели вы моего поколения?!) От той поездки осталось несколько фотографий и минимум воспоминаний.
Тогда хотела выбросить фотографию: ведь на ней ничего различить нельзя! А теперь, спасибо, фото сохранилось, благодаря чему знаю, что были мы в городе Галле, Саксония. На фото во втором ряду справа стоят (ряд девушек) (?), Курская Ирина, Нехведович Наталья, из-за спины Наташи выглядывает Ухлина Женя.
Помню, что поезд пришёл на вокзал поздней ночью и нас везли на такси по, как тогда показалось, жутко мрачным улицам. Мрачным, потому что абсолютно пустым, мрачным, потому что с обеих сторон стояли одинаковые каменные дома, освещённые желтоватым светом фонарей. Поселили нас в здание казарменного типа. В одной большой комнате спали все девчонки (мне кажется, лагерь был интернациональным, кроме нас и немцев, были поляки и чехи, но я могу ошибаться) и в другом конце коридора такая же огромная комната была отведена мальчишкам. (Ну, мы уже были юноши и девушки, не мальчики-девочки, нам было по восемнадцать-девятнадцать лет.) Проснулась я от громкого приказа, почти крика:" Achtung! Аufstehen!" Открыла глаза: в комнате темно, подняли нас часа в четыре утра, в проёме двери виден тёмный силуэт, в коридоре горит яркий свет, освещая фигуру сзади... После ночного приезда, недосыпа, и этого "Ахтунг!" - вы помните, это конец семидесятых, время замечательных кино о войне, которые все мы смотрели - так впечатление было шокирующим. Тот молодой человек, кстати, оказался замечательным парнем...
Потрясло в Германии другое отношение к работе и дисциплине. Дело в том, что наши физкультурники (а в поездке были студенты разных факультетов нашего пединститута) однажды ушли во время работы. То есть работы в тот момент не было: машина не пришла. Мы сидели на ступенях дома, загорали, ждали... Это уже ближе к возвращению. И трое наших, два пацана и девчонка с физкультурного факультета, решили сбегать в супермаркет. Что они купили - не помню, какие-то броские безделушки. Помню, что наш бригадир, немец, спрашивал, как же они могли уйти во время работы, на что они отвечали, что работы-то НЕ было, все сидели... Нет, как же вы могли УЙТИ во время РАБОТЫ, почему не пойти ПОСЛЕ...
Курская Ирина, за спиной студент истфака (?), в центре Нехведович Наталья, лежит (?)
На фото Нехведович Наталья.
А потом было общее собрание, на котором решили до сведения деканата факт ухода с рабочего места не доводить, а вычесть суточные из заработка. Деньги были маленькие, но тогда такие нужные! Ведь по сравнению с Германией, в Москве мало что можно было купить. Помню, что кроме мелочёвки подарков, я сумела купить себе туфли-танкетки, бежево-льняные, где танкетка была обтянута бечёвкой. Господи, как они мне нравились и как долго я их носила! Какими модными казались! (Память даже цену сохранила: 15 марок! Память-память, зачем ты это помнишь?) Ладно, наши там с работы сбежали, а меня в той поездке "отпустили" в Берлине на два дня! Дело в том, что тогда в Берлине в представительстве "Лады" работала школьная подруга моей тёти Тани. И я, придя к парторгу отряда (был у нас такой, мальчик с истфака, ну, не мальчик, конечно, это я с высоты своего возраста), объяснила ему ситуацию, как же, говорю, приехала в Германию, а не навещу человека! Подругу тёти, можно сказать, ближайшую родственницу, которую я знаю с детства! Что самое потрясающее: он тогда меня отпустил на субботу-воскресенье, только предупредил, чтобы не опоздала на работу, а то с него голову снимут. (И ведь сняли бы, если...) Телефонов тогда мобильных не было, оставила я ему номер телефона подруги тёти (пишу и удивляюсь уровню доверия, с одной стороны, а с другой, слово тогда много значило: дала слово, что буду в понедельник утром на работе - значит, буду... Собой рисковать можно, других подводить - нельзя.) Я как-то сама, не зная языка, купила билеты, сама добралась, ночевала там у Гали в квартире, которая показалась мне роскошной. Подъезд закрывался на ключ, а на стенах в подъезде висели картины! Галя водила меня в чешский ресторан, расположенный рядом со зданием телевизионной башни (по-моему, это был первый ресторан в моей жизни, куда меня пригласили), где я заказала рыбу с картошкой (так вот откуда у меня теперь любовь к "fish and chips", в разных странах была, а всё хочется одно и то же) и там пила чешское бочковое пиво. Светлое. В высоком бокале. Всё тогда было непривычным и необычным. Заграничным, одним словом. В каком-то малюсеньком магазине купила бархатную синюю юбку, которая через год стала моей свадебной (денег на свадебное платье у меня не было). Галочка тогда пыталась меня отговорить: "Меня Мила (моя мама) убьёт, если купишь..." (Теперь-то понимаю: непрактично, надела эту бархатную до пола юбку в жизни всего раза два-три, купить-то надо было два-три простеньких модных платья. Но моя мама, кажется, меня поняла. Да меня в жизни никогда и не ругали!)) А к юбке были куплены саламандры-лодочки тёмно-синие, я их лет пятнадцать носила "на выход". Зато вещи были шикарные, как мне нравились!
Как объяснить свою жизнь новому поколению, моим детям? Кому нужны вот эти мелочные воспоминания? По существу, никому не нужные, ни для кого не важные... Даже если мои дети прочтут, в чём сомневаюсь, понять не смогут.
"Винсент Ричтер", ресторан, Мейсен, существует и сейчас, легко найти в интернете. Что мы там делали - не помню совсем. Перед рестораном Ухлина Евгения, студент МОПИ истфака (?), Курская Ирина. Теперь ресторан намного красочнее, со столиками и зонтиками на веранде.
Вот в ту поездку я и попала в Дрезден в первый раз, нас, видимо, возили в Дрезденскую галерею на автобусе. Из всех картин тогда запомнила только Рафаэля и "Прекрасную шоколадницу" Лиотара, одну из самых любимых картин до сих пор. Громадную (по тем временам) сумму потратила на подарок папе: купила ему в музее набор из восьми репродукций картин дрезденской галереи. Помню, как долго стояла около прилавка, выбирая. Где те плакаты теперь?
Из всей поездки в Польшу помню только памятник Шопену в парке и маленькие магазинчики в центре Варшавы, недалеко от здания, так напоминающего здание Московского университета, где мы выбирали себе украшения (представляете, многое пропало за жизнь, а те украшения у меня всё ещё хранятся, хотя их больше не ношу. А зря.)
А Васи Семёнова уже нет...
И Верочка Скрипкина ушла...
И я уже давно не живу в Москве...
Вот так.
И светлое будущее уже давно было трудным настоящим, а теперь осталось только ностальгическим прошлым.
Юность, ребята, где вы?
(Ой, слышу Андрюшин критический глас! Ну, скажет, мать (это не ругательство, он просто звал меня "мать", напишу эту историю в другом рассказе), это калька, уже было, это, конечно, "Мисюсь, где ты?" Что делать, соглашаюсь, наше советское гуманитарное образование. Въелось. На всю жизнь. Стало второй кожей. Этим и живу.)
Юность, где ты?
Пришло письмо от Жени Ухлиной, которое привожу целиком с огромной к ней благодарностью за дружбу.
После второго курса мы жили в Польше в языковом лагере. Кажется, местечко называлось Шимборг( Шимбарг?). С нами была кураторша - профессор Шестопалова. После Шимбарга мы покатались по Варшаве. Помню, как ехали в трамвае, а Шестаковой кто-то наступил на ногу, и она кричала:"Нога! Нога!" А поляки оборачивались, потому что по-польски это означало , что кто-то там был голый... В Варшаве же мы ходили на улетную дискотеку, гремела музыка, и диск-жокей не умолкал, и польские парни предлагали покатать нас на "таком маленьком фиакре", а мы отказались. Тогда же был и Краков, но у меня от него осталось только общее впечатление.
А вот в Германию мы поехали после третьего курса и с большими приключениями. Сергей Иваныч - аспирант с истфака ( или он был больше аспиранта?) - взял билеты не до Берлина, а до Варшавы... Нас выгрузили не на центральном вокзале, а на каком-то другом. По перрону гуляли тощие голуби, и мы в стройотрядовках и с рюкзаками долго сидели на этом вокзале, а Сергей Иваныч позвонил в Советское посольство, за нами приехал дежурный посол, провез нас на трамвае по Варшаве к зданию Советского посольства, и , когда в посольстве рабочий день закончился, нас провели в здание. В бильярдной мы доедали запасы из рюкзаков, а в кинозале повытаскивали подушки из кресел, разложили на полу и спали. Неужели ты не помнишь, какие роскошные в посольстве туалеты? Тот же самый дежурный посол утром вывел нас из здания. Мы долго гуляли по парку Шопена. Две твои фотографии как раз сделаны в этом парке. А потом к зданию посольства подъехал экскурсионный автобус, и нас всех покатали по Варшаве Я очень четко помню, как мы выходили из автобуса к памятнику Советскому солдату, там был целый мемориальный комплекс. Вот об этом надо рассказывать в разных шоу про то, как было, как нищих студентов свои не бросают...
В городе Галле мы работали (?) дней, а (?) дней потом ездили по стране. В Галле мы не улицы мели, а копали траншею для канализации Помню, что копали - копали, а потом приехал экскаватор и за какое - то очень короткое время быстро все докопал. Помню, Паша с факультета физвоспитания играл мускулами и кидал землю, а немки показывали на часы и говорили "Паузе!" А мы не понимали: что ж стоять, если есть работа...Помню, как Фолькер - большой такой немец - поднял меня над траншеей и гоготал, что сейчас уронит, а Рудигер - единственный, кто говорил по-русски - советовал с ним поддерживать хорошие отношения, потому что его папа - миллионер из ФРГ. А в перерыве, когда мы сидели на краю этой канавы, свесивши ножки, Рудигер спрашивал, как нас отпустили в Германию родители, ведь в России их должны бы все ненавидеть. Я помню, что какая-то дипломатия дурацкая тогда во мне сильно проявлялась. Я почему-то думала не о том, что у меня папа весь израненный, что у него даже на животе как панцирь черепаший и ноги обе хромают. Я не то чтобы говорила что-то извиняющее их, нет, не говорила, но ощущала желание как-то все сгладить. Я не помню никакого собрания. Вообще не помню, что покупали кефир. А вот поход в пивнушку с тобой, Наташкой, Фолькером и Рудигером помню очень хорошо. Мы показали на свои "нересторанные" костюмы, а Рудигер сказал:" Это у вас в ресторан ходят по-ресторанному, а у нас чисто - и ладно". Я помню, что там было шумно, и надо было стучать по столу, чтобы принесли еще пива, и что там было много студентов. Рудигер и его невеста пригласили нас к себе в квартиру, и нам нужен был какой-нибудь подарок. Мы выпросили у Сергея Егорова верхнюю часть матрешки и с пустой матрешкой пошли в гости! Сергей очень хотел пойти с нами, но мы только попользовались его матрешкой...
Та фотография, где мы стоим у дерева, сделана в Веймаре. В этом городе мы побывали в большом музее Гете и в его летнем домике. Фотографию сделали как раз после летнего домика. Кроме нас с тобой, на ней еще Нина (?) с фак. англ яз. А в начале дня нас водили в Бухенвальд. Мне кажется, у тебя осталась фотография ворот:" Едем дас зайне - каждому свое".
Книги мы покупали в Лейпциге. Я помню, что купила трехтомник Пушкина и словарь Ожегова и еще кое-что. Там же мы пошли на почту и отправили книги домой, а ты одна отправила почтой еще и рабочую одежду. Книги пришли в Россию ко всем в одно время, а твоя одежонка долго еще гуляла по миру. Представляю, что бы сейчас к этому случаю было бы накручено в соответствующих инстанциях. А может, и нет..
Когда мы возвращались из Лейпцига, в вагоне к нам пристал какой-то немец. Он назначил мне встречу на Александерплатц в семь часов вечера и дал денег. Мы без зазрения совести эти денежки взяли, вышли из поезда, пошли в маркет и накупили йогуртов в красивых баночках (а про встречу на Aлександерплатц даже не вспоминали, конечно, туда никто не пошёл...)
В Берлине мы жили в студенческом общежитии на очень высоком этаже. А кормили нас только в Галле централизованно, поэтому мы больше месяца возили с собой блинную муку и необожженные сковородки. Когда же наконец стали из этой муки печь блины, то закоптили весь этаж. а блины все скрутились по сковороде. НУ, просто ни одного не получилось!
В Берлине мы гуляли ночью по Унтер-ден-Линден и смотрели на поющие фонтаны. Вот , кажется, тогда-то тебя Сергей Иванович и отпустил к тетушке. В Берлине мы купили разные по величине и достоинству ковры - самый большой и тяжелый купил Сергей Иваныч, а Сергей Егоров закупил для музея игрушек индейцев, и мы на полу в общежитии эти игрушки расставляли. Этим летом исполнилось сорок лет с того счастливого времени, Я тоже многое подзабыла, мне все казалось, что тогда на полу мы складывали железную дорогу, но 25 ноября я побывала на 50-летии КИДа в Лесном городке, пошла в музей и увидела тех индейцев. Нет, не плакала. А Васи Семенова в этих двух поездках не было. Из ребят помню молодоженов Горбуновых с факультета физики. И еще. В группе были ребята из Башкирии. Очень хорошие ребята, гораздо скромнее нас. Я тогда очень переживала. что Паша нос дерет, вот мы, мол, москвичи. А институт в Галле тоже был имени Крупской, тоже педагогический. Кроме местных студентов, нас и уфимцев были еще и поляки. Поправь, что исказила. Вот теперь с Новым годом! До сих пор удивляюсь, как это именно нас троих отобрали с факультета?! Повезло!..
Комментариев нет:
Отправить комментарий