Три картины из собрания Нортона Саймона. Или в Лос-Анжелесе бесплатно.

Три картины из собрания Нортона Саймона.
Или в Лос-Анжелесе бесплатно.

Рассказ третий.

Итак, музей Нортона Саймона. Бесплатно каждую первую пятницу месяца с экскурсией "Лучшее из собрания музея", где экскурсовод расскажет о Рафаэле, Рубенсе, Ван Гоге, Дега... Список имён, что у всех на слуху, можно продолжать долго. 

А если поразила картина не ... (вставьте любое имя классика живописи, я просто не хотела никого обидеть), а никому не известный Зурбаран? (Только не говорите, что знаете, кто такой Зурбаран. Ну, если вы только не экскурсовод художествнной галереи.) Меня при посещении музея (ой, уже месяц назад!) поразили три картины, около двух из которых экскурсовод не остановилась (я не в укор: нельзя объять необъятное). Пришлось искать информацию самой. 

Никогда не думала, что меня потрясут натюрморты. Всегда казалось, что в них недостаточно содержания. Ведь на натюрмортах нет людей, которые, с их бедами и радостями, так меня привлекают. А тут "цветочи, листочки"... или "дичь", принесённая с охоты, запечатлённая для увековечения чьего-то аристократизма. 
Наверно, старею, надеюсь, умнею. 
Начинаю замечать жизнь, отраженную иногда в натюрмортах не менее красноречиво, чем на портретах. 
Итак, Франциско де Зурбаран (Испания, 1598-1664). "Натюрморт с Лимонами, Апельсинами и Розой", 1633г.

Перевожу аннотацию музея. Это выдающаяся картина Зурбарана - единственная подписанная и датированная в течение его жизни. Для католиков Испании простые объекты несут в себе религиозное значение. Три мотива напоминают Святую Троицу.

Картина - дань уважения Святой деве, с апельсинами и их цветами, чашке с водой, символизирующей чистоту Девы Марии, и розе без шипов, что является символом беспорочного зачатия. Зурбаран описал физический характер объектов и пространство, в котором они расположены с невероятным фокусом и мастерством. Небольшим зелёным и красновато-коричневым налётом на грубой коже жёлтых лимонов он передаёт их выпуклость и вес.

Листья апельсинов создают ритмичность света и тени, которая повторяется эхом в серебряной тарелке. Небольшая картина с неглубоким пространством изображения, минималистично заполненная, вызывает мистическое чувство глубины и силы. 
Подписываюсь под каждым словом. Но слова, слова, они не до конца передают впечатление... Висит картина на стене напротив входа в зал. На неё обращаешь внимание ещё издалека.

А если подойти поближе, то видишь, что у каждого фрукта своя фактура поверхности: поражает шершавость лимонов и пористость кожи апельсинов, холодная полупрозрачность фарфора и нежная теплота цветов розы.

Кажется , что чувствуешь лёгкий аромат цветущих цитрусовых... цветовая гамма настолько сбалансирована, что не устаёшь смотреть, как не устаёшь удивляться уравновешенности пространства - гениальности художника. НИ ОДНА фотография не передаёт того, что видит глаз. Там, в зале, даже рассматривая детали, боковым зрением видишь целое, и, с другой стороны, если смотришь на всю картину, её детали объёмны, всё присутствует на полотне одновременно и одинаково важно для зрителя. 

Посмотрела картины Франциско Зурбарана в интернете: он в основном писал святых и мучеников. Хорошо, но не уникально, и мрачновато. Совсем не то, что этот натюрморт, светлый и жизнеутверждающий. Есть ещё его натюрморты (один в  музее Прадо), но этот, повторюсь, - единственный подписанный художником и , на мой взгляд, лучший натюрморт собрания. И лучшая катрина Франциско де Зурбарана.

А ещё кракелюры на картине добавляют ей какой-то жемчужный рождественский блеск, будто переводя картину в разряд драгоценностей. Не зря картина - своеобразный символ музея Нортона Саймона - изображена на проспектах музея. (А запомнить имя художника легко: помните выдуманный Александром Грином город Зурбаган? Кстати, может, Грин слышал имя и слегка переделал? Теперь не узнаешь...)

 



Первоначально я прошла мимо этой картины. 

Но, проходя мимо, вдруг увидела рюмку. На картине, в углу, на краю стола стояла рюмка.

Пришлось остановиться. Ничего необычного. Угол кухни, где стоит только что помытая после еды посуда. Металлическое золотое ведёрко, медная бадья с чем-то непонятным внутри, серебряные с позолотой стаканы, выставленные пирамидкой... Всё просто. Неброские краски, тёмные тона. И даже не линии белой краски, а только намёки на линии создают потрясающую иллюзию тонкой прозрачной рюмки, ненадёжно стоящей на самом краю. Ещё одна, разбитая, рюмка прямо посередине и, если не приглядеться, малозаметна. 

Как говорит аннотация к картине, "некоторые мотивы несомненно имеют символическое значение (разбитое стекло может намекать на хрупкость жизни, например), но в основном картина показывает восхищение художника разными поверхностями и полупрозрачностью".

А ещё в глубине не блики музейного освещения, а в нише стены на картине нежно-хрупкая ваза тонкого стекла, а в корзинке под разными углами тоже лежат рюмки...

Так что вторым открытием этого дня был Себастьян Стоскопфф. (Слава интернету - много чего можно найти. Нам бы это в юности...) Небольшая справка: Себастьян Стоскопфф (Stoskopff, 13 июля 1597 – 10 февраля 1657) был эльзасским живописцем. Его считают одним из самых важных немецких живописцев его времени, писавших натюрморты. Его работы, которые были "открыты" вновь после 1930, изображают кубки, чаши и особенно стаканы. Сокращение натюрморта к нескольким объектам, которое характерно для ранней живописи, является и отличительной чертой живописи Стоскопффа. Его главные работы висят в Страсбурге и в Саарбрюккене. В музее Нортона Саймона его "Натюрморт с пустыми стаканами", 1640 г.

Я в детстве терпеть не могла подписанные (обычно курортные) фотографии, и только в возрасте (не хочется говорить "в старости", ибо для меня какая это "старость", бегаю ещё!), так вот, "в возрасте" поняла ту философскую глубину этих простых чернильных дат и названий мест: всё забывается, даже хорошее. Как обидно, самая понравившаяся картина в музее Нортона Саймона в Пасадене  не подписана, представляете!

"Школа Алонзо Санчеса Коэльо" - но не сам Алонзо Санчес Коэльо (Испания,1531/32 - 1588). Прочла о нём маленькую заметку в википедии: выработал каноны испанского придворного портрета (статичность модели, нейтральный фон, отсутствие идеализации внешности, проработка деталей...) Его модели, как на парадных фотографиях бабушек, - все в лучших одеждах, со всеми украшениями видимо позируют художнику, запечатлевая себя "на долгую память". 

Переведу вам аннотацию музея к картине. Влияние стиля Санчеса Коэльо можно увидеть в этом портрете молодой знатной женщины, сделанном в студии Коэльо несколько лет спустя после его смерти. Надпись внизу портрета говорит, что позирует четырнадцатилетняя девушка. Её экстравагантное одеяние, тонкие кружева, прическа добавляют ей блеска и великолепия.

Несмотря на то что она держит длинное ожерелье правой рукой - символ материального богатства, другая рука твёрдо покоится на Библии, подчёркивая её скромность, благопристойность и целомудрие.

В картине было отдано предпочтение не внутреннему миру девушки, а обозначению её социальной позиции, элегантности, выписанности деталей платья и украшений.

А когда я увидела этот портрет издалека, меня поразило не платье, не парадность, а именно выражение лица.

Взгляд, за вами следящий, слегка напряжённый, как будто говорящий: "Я вот такая, что вы обо мне думаете?"

Да, да, художник подробно расписывает платье, вышивку, кружева, золото, драгоценные камни...
Но вот эти глаза... 
Всё лицо, живущее отдельно от этого парада одежды и украшений... 
Четырнадцатилетняя девочка,  сосредоточенно и пристально на нас смотрящая...

И возникло щемящее чувство: вот так давно жил Человек, остался только портрет, а кто на портрете? кто написал картину? - и не узнать... 

Всегда всё подписывайте. Вдруг кто-то из потомков заинтересуется... И кому-то, как мне, очень захочется узнать имя...